— Представляешь, твоя охрана не купила мне ананасы, — сразу начала она с упреков. — Я их просила, а они забыли. Между прочим, ананасы сжигают жир. Я же тут совсем не двигаюсь. А толстеть я не хочу. К тому же тут скучно. Из твоей домработницы слова не вытянешь. Ни одной кассеты с комедиями я не нашла. Квартира, правда, ничего. Целых две ванны. Я хотела бы, чтобы у меня была такая. Зато на кухне дует из окна. Кстати, я разбила чашку. Да, еще приходили агитаторы. Две какие-то тетки. Обещали талон на бесплатную помывку в бане, если я проголосую за Черносбруева. Тебе нужен талон на бесплатную помывку в бане?

Она принадлежала к тем женщинам, которые, где бы они ни появлялись, сразу заполняют собой все пространство. Так что вам, в конце концов, не остается места в вашей собственной жизни.

— Я думаю, тебе надо уехать, — сказал я, когда она, наконец, остановилась. — Месяца на три-четыре.

— Куда это я поеду? — спросила она подозрительно.

— В Москву, например. Ты говорила, у тебя там родственники.

— А жить я на что буду? На Тверской мне прикажешь подрабатывать?

Я положил на стол пластиковый пакет с пачками долларов.

— Думаю, на несколько месяцев тебе хватит.

Она заглянула внутрь и ахнула.

— Ух ты! Никогда столько денег не видела! Это что, все мне? А сколько здесь?

— Тридцать пять тысяч.

— Тридцать пять тысяч! — Она не верила своим ушам. Да мне на год хватит! Мне Синицин больше штуки отродясь не давал. А еще говорят, что бандиты щедрые.

— Моя охрана отвезет тебя в аэропорт. Лучше с этим не тянуть.

— А ты что, уже уходишь? Ой, я же тебя не поблагодарила! А мы что, больше не увидимся?!

Я от души надеялся, что нет. И не думайте, что мне было не жаль денег. Ужасно жаль. Просто если вы начинаете считать деньги, которые вы тратите на женщин, то закончите вы тем, что станете экономить на себе. А если вы экономите на себе, то какая разница между деньгами и выцветшими марками, которые коллекционируют безумные филателисты?

2

Телефон зазвонил, когда я выходил из подъезда.

— Здорово, братан! — услышал я жизнерадостный голос и невольно порадовался, что кому-то еще, кроме меня, сегодня хорошо. — Это Бык, узнал? Че делаешь? Коммерсантов прикручиваешь? Возьми в долю! Тебе самому, кстати, крыша не нужна? Есть один пацан подходящий. С самого утра дурью мается.

— У тебя, похоже, веселое настроение, — сказал я, гадая, откуда он мог узнать номер моего телефона.

— Я по жизни веселый. У меня работа такая. Или от мусоров гасишься, или на нарах паришься. Смешно, короче. Слушай, тут дело есть. Человек с тобой повидаться хочет.

— Какой человек? — не сразу понял я.

— Какой! Какой вчера был. Догнал? Давай условимся часов в шесть.

Очевидно, он искренне считал Ильича самым большим начальником в мире, от приглашений которого никто не был вправе уклониться. Я, собственно, и не собирался.

Поэтому в шесть часов я ждал его, сидя в машине, на перекрестке в спальном районе. Место выбирал он, я даже не помнил, когда заезжал сюда в последний раз. В начале седьмого появилась черная „Волга“ с тонированными стеклами, из которой, к моему немалому удивлению, выскочил Бык. Он нырнул в мою машину и развалился на пассажирском месте.

— Ехай за драндулетом, — кивнул он на „Волгу“, которая тронулась с места. — Там водила дорогу знает.

— Ни разу не видел, чтобы бандиты ездили на „волгах“, — заметил я с искренним изумлением.

— Не бандиты, а люди, — поправил он наставительно. — Бандиты — это мусора. Да у нас же порядки кто устанавливает? Сережа. Хуже, чем в армии, в натуре. Ему братва сколько „Мерседесов“ передарила, спасу нет! А он только на „волгах“ ездит. Говорит, светиться не надо. Я-то последние два дня с ним мотаюсь. Рассекаю, понял, по жизни, как лох голимый. Хоть в багажник залезай, чтоб пацаны не увидели. Я ему говорю, слышь, Сереж, давай трамвайный парк прикрутим, вообще на трамваях ездить будем. Прикинь, в натуре, кругом пацаны на джипах, а мы с Серегой крутые такие, впереди на трамвае. На „стрелку“, понял, едем.

Пока мы ехали, он с юмором жаловался на суровые нравы, которые железной рукой насаждал Ильич в своих бригадах. По его словам, за курение анаши Ильич самолично бил провинившегося пацана лопатой перед строем сочувствующих бандитов. Та же участь ждала тех, кто пьяный приезжал на „стрелки“.

— Ладно, хоть за телок не гоняют, — заключил он горько. — А то, в натуре, хоть с коммерсантами живи. В „волге“, понял! На заднем сиденье.