– А что его толкнуло на такой шаг? Уж не фильм ли «Рождество в кругу семьи»?

– Нет. Знаете, когда я действительно крупные перемены устраивал, Дини молчал, а тут завелся из-за такой мелочи, что и говорить смешно. Из-за «Фэмилиленда».

– Хороша мелочь. С «Фэмилиленда»-то все и началось. И что же вы такого устроили в «Фэмилиленде»?

– «Фэмилиленд» – это, можно сказать, костяк всей компании. Добрый, старый… устаревший даже местами. Но мне он всегда нравился. Я бы в жизни ничего не стал менять, но стал получать жалобы, что мы делаем ставку только на традиционные семьи. Перевожу: на гетеросексуальные семьи. А ведь в Калифорнии полно семей с альтернативным укладом; они-то и писали мне, что им, бедным, негде как следует поразвлечься. Даже сайт в Интернете создали, на котором обвиняли «Ламаар» в дискриминации. Выдумали, вообразите себе, будто наши актеры, ну те, что в мультяшных костюмах, получают инструкции не фотографироваться и вообще никак не контактировать с гомосексуалистами и лесбиянками. Первая моя мысль была: «Что за бред?» – Айк замолчал.

– А это правда?

– Когда Дин Ламаар только открыл «Фэмилиленд», он сам занимался обучением актеров, – пожал плечами Айк. – Разумеется, его личная гомофобия повлияла на этот процесс. А потом так и пошло. Наши персонажи контактируют со стандартными семьями – папа, мама, двое детишек – и избегают всех остальных. Это был неписаный закон. Я бы сам такого не допустил, но знал, что придется как-то разруливать ситуацию. Мы разработали новую программу обучения актеров, а к открытию сезона подготовили особый праздник – Выходные для гомосексуальных пар. Успех был огромный. Теперь этот праздник уже традиция.

– А ведь Дин Ламаар – человек старой закалки.

– Мягко говоря. В тот вечер, ну, на ужине, от меня только что клочки не летели. Грязные фильмы, сказал Дини, еще куда ни шло. Но пустить в его парк извращенцев и сексуальных изгоев – это слишком, и гореть мне в геенне огненной.

– Выходит, Ламаар вас публично оскорбил. И вы не уволили его за нарушение условий контракта?

– Нет, пожалел. Я старался его успокоить. Напомнил, что у компании, когда она перешла в мои руки, были серьезные финансовые проблемы, а теперь зато мы зарабатываем деньги и он, Ламаар, в том числе.

– И как он отреагировал?

– Полез в карманы, выгреб всю наличность из бумажника и швырнул мне в лицо. Вот, говорит, твои деньги, подавись, морда жидовская. Это были его последние слова, обращенные ко мне. Через месяц он умер.

Роуз опустился на стул и сделал глубокий вдох. Я не сомневался – он жаждет никотина. Он взял с журнального столика табличку «У нас не курят» и перевернул ее надписью вниз.

– Значит, вы полагаете, три старика пытаются отомстить мне за все, что я, по их мнению, сделал с Дином Ламааром и его детищем?

– Они вам в день ухода на пенсию ничего не сказали?

– Ничего. Ушли с достоинством. Мы устроили в их честь вечеринку. Преподнесли им подарки. Не потому, конечно, что они хоть в чем-то нуждались, а просто на память. Они же мультимиллионеры.

– А значит, им ничего не стоит нанять хоть целую армию киллеров, – подытожил я. – Итак, мистер Роуз, скажите, с учетом всего, что вам известно: могут эти люди стоять за убийствами и взрывом?