– Что-то Максин подозрительно мягко выразилась. Стареет, наверно, – заметила Эми. – Тут не только мухи дохнут на лету, но и все живое, да не от скуки, а от пафоса.

Эми заменила отредактированный фильм на исходник. В первом же кадре появился стол Ламаара, однако самого Ламаара за столом не появилось. Внизу мигал таймер.

– Видите, Майк, по сравнению с исходником отредактированный фильм – просто вестерн, – усмехнулась Эми.

– Слушайте, зачем они включают камеру, когда ничего не происходит?

– Пленка стоит дешево, – принялась объяснять Эми. – Не жалко прокрутить несколько футов впустую, гораздо важнее иметь побольше материала, когда дело дойдет до монтажа. Потому что монтаж – дорогое удовольствие. Если же снимают руководителя уровня Дина Ламаара, на пленке тем более не экономят.

Примерно через минуту созерцания нами пустого стола голос за кадром произнес: «Дини, все готово. Можно начинать. Выходи». Ламаар шагнул в кадр и уселся за стол. Именно с этого начинался отредактированный фильм. «Коротенький комментарий, – раздалось за кадром. – Мы снимаем обращение Дина Ламаара. Сегодня девятнадцатое мая две тысячи второго года. Итак, на счет „один“. Пять, четыре, три, два…»

Последовала пауза, затем Ламаар начал говорить. Нам с Эми пришлось по второму разу выслушать увлекательный рассказ дядюшки Дини о том, как он в одиночку подарил Америке мультяшного кролика, раз и навсегда уместив Семейные Ценности в его незамысловатый силуэт.

Я задремал. Минут через десять от начала речи на тему «Слава мне» картинка затряслась. «Что происходит, мать вашу? Какого черта!» – взревел Ламаар. Я точно помнил, что в отредактированном фильме этой фразы не было.

«Землетрясение! – взвизгнул голос за кадром. – Дини, полезай под стол! Под стол, говорю, лезь!» Ламаар быстро сориентировался и поступил согласно рекомендации. Оператор успел на секунду ухватить скорчившегося на полу старика.

Согласно продолжавшему мигать таймеру землетрясение продолжалось двадцать две секунды. Затем стихия успокоилась. Камера зафиксировала все подробности. «Отбой воздушной тревоги, – проклюнулся голос за кадром. – Дини, ты не ушибся?»

Ламаар выглянул из-под стола. «Я в порядке, не волнуйся. А неслабо нас тряхнуло. Как по-твоему, сколько баллов? Не меньше пяти с половиной, но до шести явно недотягивает. А? Что скажешь?» И он снова уселся за стол.

«Снимем сначала?» – предложил голос за кадром, едва Ламаар сделал доброе лицо.

«Еще чего, – рявкнул тот. – Мы почти все успели. Осталась всего пара страниц. Давай посмотри, с какого места продолжать».

После двадцатисекундной паузы оператор произнес: «Пожалуй, продолжим с четвертого с конца абзаца. С фразы „Мы гордимся нашей историей, однако впереди у нас еще больше поводов для гордости“. Я потом смонтирую так, что пауза будет незаметна».

Ламаар буркнул в знак согласия. Оператор взял крупный план, голос за кадром начал обратный отсчет: «Пять, четыре, три, два…» На слове «один» Ламаар произнес «Мы гордимся…» и далее по тексту. Еще через минуту речь была закончена.

«Снято! – выдохнул оператор. – Великолепно. Может, еще чего-нибудь хочешь, Дини?»

«Я бы не прочь убраться из-под этих чертовых софитов, пока они не рухнули мне на голову. Небось расшатались от землетрясения», – проворчал Ламаар. Я успел услышать, как хохотнул оператор, и в кадре стало темно. Таймер показывал восемнадцать минут сорок две секунды.