— А где Нельсон?

Зря спрашивает, особенно при детях. Дженис и Пру обмениваются взглядами, после чего Пру берет инициативу в свои руки:

— Он взял машину и поехал по делам.

Здесь у них только одна машина — «камри», «селика» осталась в Пенн-Парке. Это себя оправдывает, поскольку практически все необходимое — лекарства, журналы, парикмахерскую, купальные принадлежности, мячики для тенниса — можно найти, не выезжая за пределы Вальгаллы. Продуктовая лавка есть в корпусе В, но там дерут, как в аэропорту, поэтому Дженис обычно ездит запастись провиантом раз в неделю в «Уинн-Дикси», что на бульваре Пиндо-Палм, в полумиле от дома. Также раз в неделю они заезжают в свой банк в центре Делеона на торговой площади в двух кварталах от моря, где постоянно мурлычет фоновая музыка, причем не только внутри, но и снаружи; должно быть, в кронах деревьев спрятаны динамики. Ну, и раз-два в месяц они совершают вылазки в кинотеатр в огромном торговом центре на бульваре Палметто-Палм, то есть удаляются от дома мили на две. Но вообще машина целыми днями стоит невостребованная на своем парковочном месте, потихоньку покрываясь ржавчиной и белыми шлепками птичьего помета.

— И что ж это у него тут за дела, хотел бы я знать?

— Перестань, Гарри! — вступает Дженис. — Мало ли какие у людей могут быть надобности. Ты пьешь одно пиво — он другое. Потом ему нравится какая-то особая нить чистить зубы, не обычная, круглая, а плоская, в виде ленточки. И вообще он любит прокатиться; ну невмоготу ему сидеть в четырех стенах, что ж тут поделаешь?

— Это всем невмоготу, — назидательно говорит он. — Однако это не повод угонять чужие машины — люди находят другой способ с собой справиться.

— Что-то вид у тебя сегодня измученный. Проиграл?

— И как ты догадалась?

— Да ты всегда проигрываешь. Эта троица евреев, с которыми он играет, — объясняет Дженис невестке, — они каждый раз выставляют его на двадцать долларов.

— В тебе говорят предрассудки, ты рассуждаешь точь-в-точь как твоя мамаша. Да будет тебе известно, я выигрываю не реже, чем проигрываю.

— Что-то не припомню. Они нарочно заговаривают тебе зубы, мол, какой ты распрекрасный игрок, а сами прибирают к рукам твои денежки.

— Вот ведь дурья башка! Один-то из них играл со мной в паре — и тоже потерял двадцатку.

На что она невозмутимо — ну копия ее мамаша! — и словно бы в пространство говорит:

— Не исключено, что он получит ее обратно. У них одна шайка-лейка.

Тут до него доходит, что она нарочно говорит гадости и несет околесицу, лишь бы увести разговор подальше от Нельсона с его беспардонным, таинственным исчезновением.

Джуди зовет его:

— Дедушка, поиграй с нами вместо Роя. Он даже карты держать не умеет, только всем мешает!

Рой не преминул тут же представить доказательство, с размаху шмякнув карты на круглый стеклянный столик, в точности так же, как утром он швырнул ложку.

— Не хочу играть, — сказал он с отчетливостью говорящей куклы — были раньше такие куклы: потянешь сзади за веревочку, и она тебе выдает какую-нибудь короткую фразу.

В ту же секунду Джуди свободной от карт рукой задает ему трепку. Она кулаком дубасит его по плечам, по шее и в ответ на его протестующий ор втолковывает ему:

— Ты все нам испортил. Теперь никто играть не может. А я как раз должна была выиграть, у меня уже почти все черви были на руках и пиковая дама!

Пру аккуратно кладет веер своих карт на стол лицом вниз, а другой рукой, длинной, покрытой пушком любящей рукой, притягивает к себе орущего малыша и прижимает его к груди; тогда Джуди закипает от ревности, глаза у нее краснеют, как у всех женщин за миг до того, как они решают пустить слезу, и она опрометью выбегает в спальню Гарри и Дженис.